Олег Языков - Крылья Тура. Командировка [2 том, c илл.]

Больше всего я боялся, удастся ли мне запустить мотор. Оказалось, что таки да, удалось! Всего со второй попытки. Мотор сдержанно ревел, набирая необходимую температуру, командиры, выпятив обтянутые шинелями зады, грузились в тесноватую кабинку, я ждал завершения посадки. Готовы? Хорошо! Воздушный флот приветствует своих пассажиров! Жареная курица, мятные леденцы и коньяк в полете не предусмотрены, застегнуть ремни… Пардон! Ремни тоже не предусмотрены! В кабине не блевать! Высажу на ходу! Поехали!

Мотор неприлично чихнул, как пукнул, взревел, аистенок, подпрыгивая от нетерпения, побежал по заснеженной дороге, стукнул колесами шасси по кочке и взлетел. Сзади восторженно ахнули и припустили матерком. Трансстепной перелет успешно стартовал.

— Куда лететь? — заорал я, обернувшись к пассажирам. — Лететь-то куда, говорю?

Они что-то загалдели в ответ, но руками махали в одном направлении. Это уже хорошо. В общем, пятьдесят километров мы пронеслись, как орлы-стервятники в поисках дичи. Стерв, я имею в виду… Наконец меня стали бить по плечу, что-то орать и показывать пальцем вниз. Внизу была куцая, как волейбольная площадка, проплешина более-менее расчищенной от снега земли.

— Туда садись! — проорал мне самозваный штурман, — прилетели уже. Садись!

Я внимательно осмотрелся, засек направление ветра по дымам, тянущимся из печных труб, и зашел на посадку. Красота! Всего-то метров тридцать против ветра пробежал. Мотор я не глушил, а выразительно посмотрел на пассажиров – мол, все, приехали! Пожалте на выход! Трапа не будет, ножками давай! Пыхтя и пригибаясь, как под пулеметным огнем, командиры покинули лайнер и потрусили к штабу. Я послал им воздушный поцелуй и тут же взлетел. Куда лететь – я уже знал…

Вот где у меня очко заиграло, так это при подлете к аэродрому. Самолет-то немецкий, и кресты на месте. Как бы меня наши добровольно-самопальные зенитчики не приговорили к высшей мере социальной защиты сразу, как только я появлюсь над полосой. И спрятаться ведь негде. Хотя… зачем прятаться? А если сесть подальше от аэродрома и подрулить к нему по земле? Обзор из кабины отличный, все видно, ну, подумаешь – мотор перегрею! Остынет, не июль.

Как решил, так и сделал. Наши, наверное, обалдели! Звук швейной машинки они услышали, а вот ероплан просмотрели. Не было его в небе! Я подкатил к стоянке, как водный мотоцикл – в клубах снега, гоня две волны! Красота…

Ждать, пока меня не начнут выковыривать из кабины с помощью разводных ключей, я не стал, и вылез сам. Коронную фразу я тренировал весь полет до аэродрома.

— Принимай аппарат, Тоха! Вот – махнул не глядя!

Смеха и оживления фраза не вызвала.

— Вчера комэск-два погиб, Витя, и еще двое его ребят… Их сожгли асы из 54-й эскадры. "Мессер" с зеленым удавом на капоте… Где ты взял эту керосинку, Виктор?

— Там… Румыны подарили…

— А-а, Туровцев! Давно пора, мы уж тебя заждались! А ну, давай отойдем, поговорим… — сзади ко мне подходил улыбающийся капитан Иванецкий.

Я посмотрел ему в глаза. Не-е-т, ошибочка! Ко мне подходил лейтенант госбезопасности Особого Отдела НКВД Иванецкий. Причем – при исполнении.

— А как же, товарищ… лейтенант? Капитан?

— Капитан, Виктор, конечно – капитан!

— А как же, товарищ капитан! Сейчас и переговорим, я порядок знаю. Вот только комполка доложусь – и сразу переговорим…

Капитан махнул рукой, мы запрыгнули в подъехавшую машину и поехали в штаб.

— Товарищ майор! 24 ноября, в 13.17 я был сбит над целью зениткой. Произвел вынужденную посадку. Илы меня прикрыли и сожгли бронетранспортер, который меня решил убить на земле. Мне удалось оторваться от преследования противника. Километрах в десяти-двенадцати от места вынужденной посадки, наткнулся на разбитую румынскую колонну. У убитого генерала взял портфель с картами и штабными документами. Вот его погон, кстати, оставил себе на память… И вот расписка о приеме от меня документов… Сдал их кавалеристам в разведку дивизии. Потом вышел на шум к месту боя наших кавалеристов с румынами. Лейтенант Кравченко попросил помочь довести пленных румын до сборного пункта… Вот документ о сдаче трофейного оружия… вот – пленные… аж сорок три человека… Все сдал, как честный человек… Ничего себе… Портфель только генеральский – на память… Утром по просьбе начальника штаба кавалерийской дивизии слетал с их делегатами связи в штаб армии, а уж оттуда – прямо домой! Еще один трофей – немецкий посыльный самолет, товарищ майор! Шторх! Сейчас его технари на стоянке актируют… Мне бы поесть, поспать – и можно снова в бой!

— Ну и наглый ты мужик, Виктор! Аж зависть берет! Как тебя школа, милиция и комсомол просмотрели, а? Товарищ капитан, как вы-то его просмотрели? — обратился комполка к особисту.

— У нас он не проскочит, товарищ майор, разрешите взять его на цугундер? — плотоядно усмехаясь, ответил капитан.

— Давай, капитан, только покорми его сначала… А то будешь пытать про то, про это… А парень язву себе заработает.

— Молодец, лейтенант! Так держать! — хлопнул меня по плечу майор Артюхов. — Иди, пообщайся с контрразведкой, и можешь отдыхать. Да, и врачу покажись заодно… Ступай, Виктор, не до тебя сейчас… Люди у нас погибли, слышал? Вот, капитан, бумаги его забери…

В сопровождении почетного караула в лице аж целого капитана из ОО НКВД СССР, я дошел до столовки. О-о-о, какао, белый хлеб с маслом! Роскошь!

— Кушай, Витенька, кушай! Оголодал, небось, сынок… — на меня со слезой во взоре смотрела дородная тетка Глаша, командир и дуэнья наших официанток, или, как их чаще называли – подавальщиц.

— Уф-ф! Все, тетя Глаша, спасибо. Больше не могу, да и спешим мы. А что в обед на второе будет? Котлетки? Кр-р-расота!

Особый отдел занимал маленький, но отдельный домик. Охранял его аж целый сержант НКВД с автоматом на широкой груди. Он о чем-то пошептался с капитаном Иванецким.

— Где он? Вот здорово! Пошли, Туровцев, быстрее… Я тебя сейчас с таким человеком познакомлю!

В жарко натопленной комнате, за столом, возле фикуса в кадке, сидел молодой еще майор с седыми висками. При нашем появлении он встал, и они с капитаном Иванецким радостно обнялись, изо всех сил выколачивая друг из друга пыль скитаний и других фронтовых лишений.

— Серега…

— Николай, Коля, живой…

Наконец, восторги от встречи улеглись, и товарищи чекисты вспомнили обо мне.

— Николай, погоди, я сейчас быстренько объяснения сниму с лейтенанта. Вопрос ясен, чистая формальность, буквально пару минут…

Пара минут вылилась в полчаса. Я довольно подробно рассказал Сергею о своих приключениях, указал на карте место падения самолета, концлагерь с мертвыми красноармейцами, сожженную колонну и другие достопримечательности. Затем подписал бумаги и был милостиво отпущен отдыхать. Представить мне друга капитан Серега забыл…